Из жизни района
Семейные отношения в говорах селян района
Районка продолжает рассказывать об особенностях речи наших земляков
Обозреватель «Призыва» собрала диалектную лексику тематической группы «семья». Во многих селах термины родства называ-
ются по-разному.
Для пузевцев и гвазденцев род, потомство – это родовина. А вот жительница села Козловка Мария Каширская свой семейный род назвала родословьей.
– Тады сямьищи большие были: семеро-девятеро детей, – рассказала Мария Федоровна. – У нас по папаниной линии тоже ребят много народилось, все были дружные. Любили в праздник собираться вместе, как отец Федор Григорьевич говорил. Песни пели, особенно протяжные, такие как «Вечер вечереет», «Выдали девицу замуж». Плясать любили «барыню», «краковяк». Матриной родни было меньше. У меня самой сын, дочь, четыре унука и две правнучки. Но поют все, наверное, удались в деда и бабу. По словам Марии Федоровны, после свадьбы муж ее привел в дом своего отца.
– Я с матриным приданым пришла, – вспоминает женщина.
– Свекровья моя добрая была, ладно мы с ней прожили 21 год, а со свекром – 38 лет.
Родительский дом Мария Каширская зовет родителевым. Колодеевцы и тулучеевцы – родительщиной. Что касается братьев и сестер, тут особых отличий не было. В основном везде это братка, братан, сеструха. Двойнята и близнецы почти во всех селах были «двойневые», а двоюродные родственники – двоеродными. Младшего сына в многодетных семьях зачастую называли последушком в Клеповке, Кучеряевке, а в Карайчевке – кормильцем.
Свою крестную мать жители в каждом селе именовали поразному. В Тулучеевке крестники обращались к ней «маманя», в Козловке «креска» и «мамаша», в Гвазде «хресная».
В некоторых селах нашего района женщин «кличут» по именам мужей. Это «Захарихи», «Федорихи», «Филихи». Или, как все в той же Козловке, всех членов семьи зовут по имени главы семейства – Гришины, Васины, Игнатовы.
Наталия МАРКОВА
Фото автора
«ПРИЗЫВ» № 78 (12443) ПЯТНИЦА 21 октября 2016 г.
- Информация о материале
- Родительская категория: Бутурлиновский район
- Просмотров: 864
Сплясали у печи
В доме культуры Клеповского сельского поселения есть исторический уголок – «Уголок русской избы».
Создать такое место предложила бывший директор дома культуры Надежда Крикунова. В течение нескольких лет вместе со своими сотрудниками она собирала материалы и экспонаты для комнаты, восстановленной под русскую избу. Часть старинных вещей в музейную коллекцию передали жители. Все неравнодушные люди были вовлечены в создание избы, кто-то приносил бабушкины вещи: вышитые рушники, прялку, чугунки, а кто-то реставрировал лавки, деревянные столы. Некоторые экспонаты ввиду их большой ценности пока в музее не выставлены
Первыми посетителями этой комнаты стали девчонки и мальчишки из кружков дома культуры. Ребят встретили женщины, одетые в традиционные костюмы Клеповского сельского поселения. Надежда Крикунова и Мария Жукова рассказали ребятам историю обычаев убранства русской избы, историю появления атрибутов и их предназначения в жизни русского человека.
– Изба была самым главным хранителем семейных традиций для русского человека, где проживала большая семья и воспитывались дети, – начала рассказ Надежда Петровна. – Она являлась символом уюта и спокойствия. Ее внутреннее убранство было простым и удобным: стол, лавки, скамьи, стольцы (табуретки), сундуки.
Комнат в доме не было, поэтому все пространство разделялось по зонам с помощью тканевой занавески, которая отделяла
хозяйственную часть от жилой.
Душа дома
Центральное место в доме отводилось под печь. Она занимала почти четверть избы, и чем массивнее она была, тем больше тепла накапливала. От ее расположения зависела внутренняя планировка дома. Потому и возникла поговорка: «Плясать от печи». Она служила одновременно и источником тепла, местом приготовления пищи, и местом для сна, а также использовалась при лечении от самых разных заболеваний. Печь – душа дома, в присутствии которой не смели сказать бранного слова, под которой, согласно поверьям предков, обитал хранитель избы – Домовой. В печке сжигали сор, так как его нельзя было выносить из избы. К ней пускали не каждого гостя, а если разрешали кому-то посидеть на ней, то такой человек становился особенно близким, желанным в доме.
Место домашнего
иконостаса
Печь устанавливали по диагонали от красного угла. Так называли самую нарядную часть дома. Само слово «красный» означает «красивый», «хороший», «светлый». Красный угол находился с восточной стороны, в самом дальнем и хорошо освещенном месте. В нем находился домашний иконостас. Считалось важным, что при входе в избу человек в первую очередь должен обратить внимание на икону. Иконы устанавливались на специальной полочке и обязательно должны были стоять в определенном порядке. Самыми главными иконами, которые должны быть в каждом доме, считались иконы Богородицы и Спасителя. Красный угол всегда держали в чистоте, а иногда и украшали вышитыми полотенцами. Согласно традиции, человек, пришедший в избу, мог пройти туда только по особому приглашению хозяев.
Ладонь Богоматери
Как правило, в красном углу находился стол. Стол всегда был местом, где происходило единение членов семьи. В праздничный день изба преображалась: стол выдвигался на середину, накрывался скатертью, на полки выставлялась праздничная утварь, хранившаяся до этого в клетях.
Неотъемлемыми атрибутами русской избы служили кочерга, ухват, помело и хлебная лопата. В народе говорили: «Кочерга в печи хозяйка». В старину печная кочерга была одним из символов домашнего очага, дающего пищу и тепло. Пока топится печь, кочерга-хозяйка трудится неустанно. «Ухватом» вносили в русскую печь чугунки. Прежде чем отправить чугунок в печь, его ставили на шесток около устья и подводили под его тулово рога ухвата. Они, как и горшки, были разных размеров, поэтому их много стояло у печи, их берегли, и они долго служили людям. «Помело» находится при духовой русской печи и предназначено для очистки шестка и пода. Помело служило только для печи. Употреблять его для каких-то других целей строго запрещалось. В старые годы, когда в каждом деревенском доме пекли хлеб, а по праздникам пироги, при печи полагалось иметь широкую деревянную лопату на длинном черенке. Лопатой, сделанной из доски, сажали в печь хлеб. Хлебная лопата тоже требовала почтительного к себе отношения. Ее ставили только ручкой вниз.
Кут, чулан или прилуб
Напротив красного угла располагался «бабий» угол (кут). Там женщины готовили пищу, пряли, ткали, шили, вышивали. На стенах располагались наблюдники – полки для столовой посуды, шкафчики. Выше, над полавочником, размещали печной брус, на который ставили кухонную посуду и укладывали разные хозяйственные принадлежности. Закрытый дощатой перегородкой печной угол образовывал маленькую комнатку, которая называлась «чулан» или «прилуб». Она являлась женским пространством в избе, где женщины готовили пищу, отдыхали после работы.
По полатям и сундукам
Небольшое пространство избы было организовано таким образом, что в нем удобно находилась большая семья. Это благодаря тому, что каждый член семьи знал свое место. Мужчины работали, отдыхали днем на мужской половине избы, это передний угол и лавка около входа. Женщины и дети находились днем на женской половине, возле печи. Спали на лавках и даже на полу. Под самым потолком избы, между стеной и печью, на особую балку настилали широкий дощатый помост – «полати». На нем любили сидеть дети — и тепло, и все видно. Всю домашнюю одежду и ценные вещи хранили в сундуках. Они были массивными, тяжелыми и достигали таких размеров, что на них можно было спать взрослому человеку. Сундуки делались на века, поэтому укреплялись с углов кованым металлом, такая мебель жила в семьях десятилетиями, передаваясь по наследству.
В традиционном русском жилище лавки шли вдоль стен вкруговую, начиная от входа, и служили для сидения, спанья. Под лавками хранили различные предметы, которые, в случае необходимости, легко было достать: топоры, инструменты, обувь и прочее.
В тепле и уюте
В русской избе было много ребятишек, и колыбель-люлька была столь же необходимым атрибутом русской избы, как стол или печь. Для изготовления колыбели использовали камыш, сосновую дранку, кору липы. Люльку вешали в задней части избы. В потолочное бревно вбивали кольцо, на него вешался «качок», на который и крепилась на веревках люлька. Качать такую люльку можно было при помощи специального ремешка рукой, а если заняты руки, ногой. Подвешивали колыбель к потолку потому, что там скапливается самый теплый воздух, а это помогает обогреть ребенка. Чтобы защитить дитя от сглаза, под люльку обязательно клали обереги. Над изголовьем вырезали солнце, в ножках – месяц и звезды, крепились разноцветные тряпицы, деревянные расписные ложки.
Вечерами, когда темнело, русские избы освещались лучинами. Они были единственным источником света в русской избе на протяжении многих веков. Обычно в качестве лучины использовали березу, которая горела ярко и не дымила. Пучок вставлялся в специальные кованые светцы, которые можно было закрепить в любом месте. В обстановке избы не было ни одного лишнего случайного предмета. Каждая вещь имела свое строго определенное назначение и традиционное место, что является отличительной чертой характера русского жилища.
Светлана ФИЛИППОВА
Фото автора
«ПРИЗЫВ» № 77 (12442) ВТОРНИК 18 октября 2016 г
- Информация о материале
- Родительская категория: Бутурлиновский район
- Просмотров: 830
Сапоги для царской армии
Житель Бутурлиновки Николай Шведчиков
рассказал о своем отце, служившем
до революции сапожником
Эти фотографии в редакцию районки принес житель Бутурлиновки ветеран Великой Отечественной войны Николай Шведчиков.
Снимки сделаны в разное время. Но на них есть один и тот же человек – Василий Шведчиков, отчим Николая Яковлевича.
– Родом я из Удмуртии, наша семья жила в деревне. Родного отца я не помню: он умер, когда мне было два года, – рассказывает ветеран. – Мама осталась одна с двумя детьми. Василий Сергеевич к тому времени тоже овдовел. Соседи посоветовали ему посвататься к Серафиме Терентьевне, моей матери. Она согласилась – тяжело одной ребятишек поднимать. Пара зарегистрировалась и в церкви обвенчалась. Так отчим стал для нас с братом отцом. Был он сапожником хорошим, меня и брата обучил этому ремеслу. Принарядил нас, сшил костюмы и сапоги. Вот радости было, когда мы лапти сбросили!
Николай Яковлевич рассказал, что отец сапожное мастерство освоил еще на службе в царской армии. На одном из фотоснимков он стоит в солдатской форме без фуражки рядом с сослуживцами-друзьями. При погонах и ремнях, в сапогах, которые сшил ефрейтор Василий Шведчиков. Сапоги были с высокими голенищами, черного цвета, как и положено по уставу.
Надевали их на портянки. Рядовому выдавалась пара сапог и три пары портянок. В теплое время года холщовые – из льняного холста, а с сентября по февраль получали портянки суконные – из шерстяной и полушерстяной ткани.
Фотография сделана в Риге в 1909 году. До начала Первой Мировой войны солдаты русской императорской армии ходили в сапогах. Шили их из яловой кожи. В войну призыв в армию увеличился, и заказы на обувь возросли. Не хватало кожи, дубильных веществ, было мало мастерских и сапожников. Потому сапоги к 1915 году сменились ботинками из грубой кожи и обмотками, которые наматывались вокруг ноги почти до колена. Пехотинцы воевали и в самодельных кожаных лаптях.
Василий Шведчиков обучил сапожному мастерству и сыновей, они работали вместе на промкомбинате. Николай был у него учеником, потом мастером сапожного цеха молодежной бригады. В 1944 году на республиканской выставке в Ижевске получил похвальную грамоту, как участник соцсоревнования предприятий местной промышленно-сти за хорошую работу в первом полугодии 1944 года. Николай Яковлевич в шутку говорит, что вся его жизнь связана с сапогами. Судьба распорядилась так, что Николай Шведчиков в 1956 году приехал в Бутурлиновку, на малую родину своей супруги. Он – сын сапожного мастера, сам владеющий этим ремеслом, живет в бывшей слободе, еще до революции славившейся сапожных дел мастерами, которые шили сапоги даже для представителей царской фамилии.
– Был мой отец первый гармонист на селе, – вспоминает Николай Яковлевич. – Петь и плясать любил. Помню, приехал я в отпуск домой с Дальнего Востока, где служил в штабе 906-го авиационного полка. А в это время проходили выборы в Верховный Совет СССР. Мы с отцом пошли на избирательный участок в школу. После голосования шли домой. Везде играла музыка. Люди пели песни. И вдруг в одно мгновение отец стал так выплясывать, что молодые позавидовали. А ведь ему было под 70 уже. До старости он оставался трудолюбивым, добрым, степенным и рассудительным. Носил усы и бороду. Таким он и изображен на одной из фотографий, где стоит во втором ряду слева в окружении семьи. Рядом
с ним мама, а в центре я в военной форме. Здесь также есть мой брат Александр с семьей и тетя.
Этот снимок сделан в 1953 году во время очередного отпуска Николая Шведчикова. Все старые фотографии ему очень дороги, потому что на них через судьбу одной семьи запечатлена история большой страны.
Наталия МАРКОВА
Фото из семейного альбома
Шведчиковых
«ПРИЗЫВ» № 90 (12360) ВТОРНИК 8 декабря 2015 г.
- Информация о материале
- Родительская категория: Бутурлиновский район
- Просмотров: 1631
В одной избе жили по 30 человек
Обозреватель газеты «Призыв» узнала у жительницы села Клёповка Анны Краевой, как жили её предки до революции
Районка открывает новую рубрику, в которой будут публиковаться истории, связанные со старыми фотографиями.
Сегодняшняя фотография перенесет нас из 21 в 20 век. На ней изображена семья клеповского крестьянина Василия Макарова. Фотограф запечатлел большое семейство в 1913 году на Троицу. Фотография хранилась в семейном альбоме Владимира Сизинцева, жителя Бутурлиновки, правнука Василия Макарова. Фотографию он передал в наш краеведческий музей.
– Время словно замирает, когда смотришь на этот снимок, – говорит хранитель фондов музея Нила Прядунова. – Ведь это не просто фотография, это люди, время, обычаи. Для крестьян приезд фотографа в деревню – целое событие. Перед потомками они предстали в лучшем виде: нарядные! Женщины достали из сундуков праздничную одежду – поневы, сарафаны, бусы, монисто. Мужчины – рубахи и сюртуки. Детей тоже принарядили. Только вот обуви у детишек не было, летом они босиком бегали.
Историю этой старой фотографии поведала нам жительница села Клеповка Анна Краева, правнучка Василия Макарова по материнской линии. Она ее слышала от своей бабушки.
Дореволюционная крестьянская семья
– Тут семья Макаровых, сам хозяин с женой, женатые и неженатые сыновья, невестки, внуки, – рассказывает Анна Васильевна. – 32 человека, а остальные – городская родня, приехавшая на праздник. Вот слева, в первом ряду, женщина и ребенок. Они приезжие. Деревенские женщины в ту пору без головных уборов не ходили. Незамужние девчата в платках, а венчанные носили кички и шлычки – шапочки, к которым пришивали присборенный платок и завязывали на затылке тесемками. На ногах – праздничные чуники, вместо чулок – вязаные гетры. У мужчин надеты рубахи из домотканой льняной материи. Макаровы сами сеяли лен, обрабатывали, пряли и ткали холсты. Они были очень серые, их отбеливали: девки и бабы на пруду на больших камнях колотили грубую ткань. А потом рубелем гладили.
Поверх одежды видны кресты, их в то время принято было носить по несколько штук. Позже, когда начались гонения на церковь и священнослужителей, люди стали прятать и иконы, и кресты.
Анна Васильевна сказала что, на фотографии есть ее дед Алексей Васильевич и бабушка Пелагея Ивановна Макаровы. Дед – третий во втором ряду слева, а бабушка – четвертая в первом ряду слева, с грудным ребенком на руках. Пелагея вышла замуж в 16 лет, Алексею было 20. У них родилось 10 детей. В младенчестве умерли пятеро, в том числе и девочка Аня, которую мать держит на руках.
– Выжили Дарья, Ефросинья, Василий и Мария, моя мама, – продолжает рассказ женщина. – Василий потом погиб в Oтечественную войну. Все дети жили с родителями. Мальчики вырастали, женились и приводили в дом невесток. А девчат выдавали замуж, обеспечив приданым. Размещались все в большой избе, сделанной из бревен, не мазаной ни снаружи, ни внутри, крытой соломой. Комната была одна. Грудные дети спали в люльках, подвешенных к потолку, а ребятишки постарше – на печи. Там стелили дерюжки и тулупы. А взрослые на полатях, которые стояли в два, а то и в три яруса.
Дорогие сердцу люди
Макаровы жили дружно, в праздники устраивали игры, пели песни, мужчины играли на балалайках. Все плохое, по словам Краевой, началось в 30-х годах, когда организовывали колхозы, громили церкви. Дед в колхоз не пошел, остался единоличником. Со двора у них увели корову и лошадь со всей сбруей. Пришлось ему вступить в колхоз позже. До старости Алексей и Пелагея прожили в родной избе. А после их смерти в середине 60-х годов ее разобрали на бревна.
Анна Васильевна никуда не хочет уезжать. На месте старой усадьбы деда они с мужем построили дом и живут здесь. Очень дороги сердцу места, где прошло ее детство. Ведь Аня, полугодовалой девочкой, в начале войны вместе с матерью жила у бабушки и дедушки. Помнит женщина, как они жили, держали корову, лошадь, свиней, коз, гусей. Хозяйство было крепкое, семья много работала. Пелагея Ивановна была рукодельная, шила хорошо, ткань разноцветную привозила из Калининской области, куда яблоки ездили продавать. Яблок в саду деда было много, особенно антоновки. Их мочили в кадушках на зиму. Многому научилась Аня у своих родных. Хлеб печь, прясть, вязать, шить. И самому главному – любить родной край, как любили его ее предки.
Наши земляки спокойно смотрят в фотокамеру. И не знают, что через год начнется Первая мировая война, а потом революция. Придут голодные дни и тяжелые испытания для всех. Многим из семьи Макаровых не суждено будет вернуться в родной дом.
Наталия МАРКОВА
Фотография из фондов
Бутурлиновского
краеведческого музея
«ПРИЗЫВ» № 89 (12359) ПЯТНИЦА 4 декабря 2015 г.
- Информация о материале
- Родительская категория: Бутурлиновский район
- Просмотров: 1701
