Cедой, как лунь, старик жил в крайней хате вымирающего села. Был он дряхлый и старый, лет под девяносто. Больной, теряющий память. Детей никогда не имел, жену похоронил два года назад. Теперь одиноко доживал век, пил самогон, приготовленный ещё бабкой на похороны. В последнее время всё чаще приходят ему на память люди, каких он притеснял в 30-е годы во время раскулачивания, когда был председателем комбеда. Тогда его все боялись в деревне. С его подачи многих земляков сослали в лагеря, где они и сгинули.
Сорокалетний сосед иногда заходил к старику узнать, может, помощь какая нужна. Заглянул и на этот раз.
- Здорово, дед Степан. Слава Богу, живой, я думал, не застыл ли: давно во дворе не появляешься. Что-то у тебя вид нехороший?
Дед лежал на кровати. Откинув грязную дерюжку, сел на край, взявшись руками за голову, сказал:
- Тут ночью такое было, что с ума сойти можно.
- Что же такое произошло? - спросил сосед.
- А вот слухай, расскажу. Значит, сижу я за столом, бабку свою вспоминаю, выпил стаканчик самогона, скучаю. Полночь уже была. Слышу какой-то у хаты моей топот. Глянул в окно - верховой к тыну подъехал, слез с коня, бросил поводья и, значит, к хате идет. Плащ на нём длинный, чёрный, на голове башлык до самых глаз натянут. Подошёл к окну и резко постучал кнутовищем.
- Открывай! - грубо приказал он.
Дед нервно передёрнул худыми плечами, вытер со лба пот, продолжал рассказ:
- Как тут не откроешь. Всё равно вломится, ещё хуже будет. Значит, входит в мою хату здоровенный человек в чёрном и так грубо говорит: "Я думал ты, комиссарик, во дворце живёшь, а ты в крысиной норе догниваешь, всеми давно забытый. За что же ты в 30-е годы так рьяно боролся, из людей кровушку пил?" Незнакомец подошёл ко мне, откинул башлык и, в упор глядя на меня звероватыми глазами, спросил:
- Не узнаёшь? Я внук деда Михая, какого ты при раскулачке с ментом в расход пустил.
- Я не убивал его, - говорю ему, - это милиционер пристрелил его при попытке бегства.
- Того мента нету. Мы его давно замочили, - говорит незнакомец. - Теперь о тебе базар веду. Собирайся, пошли.
- Куда? - спрашиваю.
- К нашему подворью, какое ты по ветру пустил.
Я, было, начал сопротивляться, но он цепко схватил
меня за шиворот и с силой выбросил во двор, как тряпку. Погнал к своему подворью.
- Становись у плетня. Я тебе дырку во лбу сделаю.
Таким гадам, как ты, нельзя жить на свете.
Встал я перед ним. Он достал пистолет и стал целиться. Я поднял глаза к небу и взмолился:
- Господи, спаси и сохрани!
Крепко закрыл глаза и стал ждать выстрела. Долго стоял в ожидании, пока не продрог. Когда открыл глаза, передо мной никого не было.
Сосед с интересом слушал деда, потом спросил:
- Дед Степан, я не пойму, сон это был или явь?
- Я и сам не знаю. В моей башке всё перепуталось. Теперь моя жизнь - сплошной дурной сон. Может, и правда было. Гляди, вон лошадиный след у хаты.
- Так это письмоносец вчера тебе пенсию привозил. Часто у тебя в голове такая путаница бывает?
- В последнее время часто. Недавно бабка Лисаветка приходила, с кулаками на меня набросилась: "куда мово деда в тридцатые годы подевал"? Откуда я знаю. Их таких много тогда было. У каждого своя планида.
- Бабка Лисаветка давно покойница, - поясняет сосед.
- Да, задержался я на этом свете, - говорит дед Степан. - Пора за гумно к бабке своей собираться.
И он показал крючковатым пальцем в сторону деревенского кладбища.
